Америkа (с примечаниями редактора) - Страница 145

145

- Спасибо, мы займемся! Так вот, возвращаясь к Флетчеру. Вчера вечером - как нам только что стало известно - он встретился, при строжайшей конспирации, с Дюнуа. Вам это имя что-нибудь говорит?

- Жак Дюнуа, один из главарей тонтон-макутов?

- Не совсем так. Он - один из лидеров "Макандаля", но как раз с тонтон-макутами у него отношения так себе.

- Разногласия по технологии "окончательного решения белого вопроса", да?

- Ну, вроде того. Тонтон-макуты - ребята простые и незатейливые, окромя мачете, флегмита и раскаленных щипцов ничего не знают и знать не желают, а Дюнуа - идеолог, полагающий себя философом. Он возглавляет, если так можно выразиться, мистическое крыло "Макандаля": магия вуду, величие черной расы - с черепомерками, доказательствами африканского происхождения человечества и прочим в том же роде. Вроде бы и вправду - колдун-унган высокого градуса посвящения; мы как-то пытались его прищучить за серию ритуальных убийств, довольно жутеньких, но дело успешно развалилось: юстиция предпочитает держаться подальше от "разборок внутри черной диаспоры", а левые парламентарии с газетчиками потом полгода полоскали нас на всех углах как "белых расистов"... Как бы то ни было, отношения между "боевым крылом" и "мистическим" - хуже некуда. И вот еще - информация к размышлению: среди убитых в "Кондоре" - "команданте" Леруа, второй человек в иерархии тонтон-макутов; на полгода исчезал из страны - вроде бы скрывался на Гаити, - и вот объявился вдруг здесь таким оригинальным способом.

- Вот дьявол... Так это, выходит, Флетчер натравил на нас "Макандаль"?

- Ну, или "Макандаль" сам взял у Флетчера этот подряд.

- Ладно... А зачем ты мне всё это рассказываешь, Фридрих?

- Видишь ли, Виктуар... Нам очень нужен Флетчер - у нас накопились к нему вопросы, целая куча.

- Ну так арестуйте его и задайте: вам это всяко проще, чем нам.

- Это легче сказать, чем сделать. Если он стакнулся с Дюнуа - а похоже на то, иначе он вряд ли ушел бы с тех переговоров живым, - он может сейчас руководить своей сетью, скрываясь в храме вуду, что у Креольского кладбища: туда ни нам, ни полиции доступа нет.

- Даже сейчас, когда началась война?

- Я бы переформулировал: "именно сейчас, когда началась война".

- Еще одна мантра ваших "миротворцев" - "Не раскачивайте лодку", да? Экая забавная выходит экстерриториальность... Значит, мы вам - Флетчера, перевязанного шелковой ленточкой, а вы нам - что?

- А мы - закроем глаза на всё, что вы станете делать с техасскими гражданами, состоящими в культурно-просветительном обществе "Макандаль"; вы ведь, небось, собираетесь?..

- Ну, вы-то со своими штази, может, и закроете - а как насчет законников из крипо и Прокуратуры? Что на это скажет, к примеру, инспектор Пелипейко?

- Инспектор скажет - не под запись, разумеется, - что подложные удостоверения крипо и полицейская форма - это уже за границами всех здешних понятий. Так что...

- Решили попользоваться нами, как револьвером со спиленным номером, да, Фридрих?

- Ты так говоришь, будто в этом есть что-то плохое!

- Вот, стало быть, какова цена твоему "слову офицера"... - пробормотал Ветлугин, отложив доставленную только что в гостиницу с посыльным записку от Расторопшина. - Да еще и парнишку втянул в эту свою имперскую уголовщину - ну и как тебя назвать после этого?

В то, что Сашины "неприятности" (так было в записке) никак не связаны с многотайными делами ротмистровой Конторы он, разумеется, не поверил ни на грош. А вот в то, что дело там серьезное (одно только "Ни в коем случае не обращайтесь в местную полицию" чего стОит!..) - поверил как раз сразу, вопреки всем небрежно-успокоительным уверениям ("Вечерком будем втроем пить кофе в "Эльдорадо", вспоминая сие приключение - по-своему назидательное, впрочем, для нашего юного друга").

Тут как раз в дверь номера постучали. Хозяин гостиницы, округляя глаза и топорща усы, поведал "сеньору академику" о приключившемся в городе, на Шпарштрассе, покушении на его экспедиционного товарища; подробности те, в устах хозяина, были по-средиземноморски живописны и малоправдоподобны, однако то, что ротмистр застрелил одного из нападавших и сам стал предметом интереса полиции, сомнений, вроде, не вызывало.

Выпроводив хозяина, бравшегося за умеренные деньги обеспечить "своему почтенному постояльцу, сеньору географу" безупречное алиби с кучей свидетелей или, напротив того, помочь тому в бегстве за границу, Ветлугин вновь перечел послание Расторопшина и мысленно принес его автору свои извинения: да, это, видать, как раз и есть то самое "извещение о дезертирстве", о котором они с ротмистром условились тогда в Петербурге. Ладно, черт с ним - встретились-разбежались, детей с ним не крестить; важно лишь, что у служивого хватает сейчас своих - имперских - проблем, и Саше рассчитывать на помощь сего профессионала (чего никак не отымешь...) вряд ли стоит. А вот мне, если с мальчиком и впрямь случится непоправимое, останется только - пулю в лоб...

"Черт, черт, черт, - думал он, тормоша саквояж в поисках револьвера, тупорылого своего английского "веблея" (разрешение на ношение выправить так и не успели, но это, чувствуется, будет сейчас не самым серьезным нарушением местных законов...), - и Шелленберг, как на грех, куда-то запропастился! Ну почему, почему всех этих чертовых шпионов не докличешься как раз тогда, когда в них, в кои-то веки, возникла нужда?.." Так, стоп... есть! А ведь у нас имеется кое-что... кое-кто получше!

- Флора, твой хозяин, похоже, попал в беду.

145