Америkа (с примечаниями редактора) - Страница 5

- Верно. Только вот служба бывает разная. Для той, что я собираюсь предложить вам, нужен человек, привыкший действовать без особой оглядки на писаные инструкции, а главное - готовый к тому, что Родина, случись чего, открестится от него не моргнув глазом: "Я не я, и лошадь не моя". Что, согласитесь, приличнее смотрится, когда он в отставке...

Ого! Так вот, похоже, почему приказ тот подписывал сам военный министр - и не по представлению ль Командора, кстати?

- Между прочим, - будто бы прочтя эти его мысли, продолжил Командор, - мое положение не больно-то отличается от вашего: генеральские аксельбанты мне, по вполне достоверным сведеньям, повесят в самое ближайшее время - ну, вы понимаете, что это значит. Но пока еще мне открыт доступ к секретному фонду Службы, и есть возможность сделать напоследок пару-тройку неподотчетных трат... Ну так как, Павел Андреич?

- Ладно, - позволил себе наконец улыбнуться он, - так тому и быть. Судя по тому, что меня растолкали ни свет ни заря, дело и впрямь срочное. Куда надлежит отправляться - в Константинополь, в Тифлис, в Тегеран?

- Судя по всему, в Америку, - даже мимолетный отблеск той улыбки не вернулся к нему в ответ: похоже, дело совсем дрянь. - А насчет ни свет ни заря... Дело в том, что сегодня ночью умер министр колоний, и этот упавший камешек может стронуть лавину таких масштабов, что и подумать страшно.

- Министр колоний? Опять?!

- Опять. Вредная для здоровья должность, как видите...

- Умер или убит?

- Хороший вопрос... Министр умер около полуночи в своем особняке на Морской. Официальный диагноз - "сердечный удар". Доктор Клюге, вызванный слугами и зафиксировавший смерть, неофициально предположил, что причиной удара было сильное нервное потрясение. И - совсем уже неофициально, тет-а-тет - уточнил: "Умер от страха". Министру было пятьдесят два года, в прошлом - боевой офицер; железное здоровье и сангвинический темперамент... И вот еще что, - с этими словами Командор развернул на скатерти носовой платок и продемонстрировал тщательно запеленатый в него серебристый цилиндрик. - Что это, по-вашему? - только пальцами не хватайте...

Некоторое время он озадаченно разглядывал вещицу, тщетно пытаясь сообразить - в чем же тут подвох? Потом сдался и доложил, что изделие представляет собой изготовленную из серебра копию унитарного патрона под револьвер Калашникова, ноль сорок пять дюйма; курсант Расторопшин ответ закончил!

- Ответ неверный. Это не копия, а сам патрон. Он то ли покрыт сусальным серебром, то ли посеребрен при помощи гальванотехники. В момент смерти министр имел при себе револьвер, снабженный такими вот странными боеприпасами. В качестве дополнительной вводной: министр был родом из Западных губерний, где очень в ходу легенды об упырях и оборотнях, которых якобы можно убить только серебряной пулей. Ну, а поскольку заряжаемые с дула "Лепажи" отошли в прошлое, серебряная пуля обрела нынче, как я понимаю, именно такой вот облик...

- Постойте! - ошарашенно откликнулся ротмистр. - Вы это что, всерьез - оборотни, серебряные пули?..

- О реальности существования оборотней я, вроде бы, не поминал ни единым словом; что ж до серебряных пуль, то одна из них непосредственно перед вами... И, кстати, не она первая - в смысле, не первая из имевших касательство к нашему с вами ведомству. Вы что-нибудь помните о графе Потоцком?

- О котором из них - о Яне?

- Разумеется.

- Пожалуй, только то, как он в 1805-м был прикомандирован к посольству князя Головкина ко двору китайского императора - отвечал там за научное прикрытие. Миссию они тогда провалили с треском: китайцы же не полные олухи - делегация под триста персон, среди них куча военных, куда вам столько? В Петербурге тогда не таясь писали - граф Воронцов, например, цитирую по памяти, - что "Целая шайка готовится ехать в Китай с Головкиным и с кучей разного народа... Я бы хотел, чтобы Китайский император, рассердясь на то, что с ними посланы инженеры, которые будут снимать планы и профили тамошних крепостей, приказал бы всех высечь от первого до последнего и потом выпроводить из его владений". Ну, так оно, собственно, и вышло - разве что без "высечь": китайские пограничные чиновники стали вдруг требовать от российского посла выполнения китайских церемоний, с земными поклонами-коутоу и прочим в том же духе; пойти на это посол великой державы, разумеется, не мог - ну, и не проехал никуда дальше Урги... Я читал когда-то на сей предмет официальный рапорт Потоцкого министру иностранных дел князю Чарторыйскому - его личная вина там была минимальна, но...

- Да, тот китайский эпизод в его карьере был провальным, согласен. Он, вообще-то, был весьма экстравагантный европейский интеллектуал, из "парижских поляков" - археолог и путешественник, с 1806-го - почетный член Императорской Академии Наук. Объездил всё Средиземноморье: Марокко, Сицилия, Тунис, Египет, Кавказ - и наш и не наш, потом на Мальте вел какие-то наглухо засекреченные даже от нас дела с тамошним рыцарским Орденом, обведя вокруг пальца британских коллег. К службе в Азиатском департаменте МИДа его привлек, кстати, сам Чарторыйский... Забавно, что он понаписал кучу патриотической польской (и, соответственно, антирусской) публицистики, весьма яркой, для парижских монтаньяров он был "граф-гражданин" - а от Российской империи тем временем исправно получил, за реальную свою работу, чин тайного советника и орден Святого Владимира I степени... А кроме всего прочего, он написал весьма любопытный роман, "Рукопись, найденная в Сарагосе" - не читали, часом?